Продолжение предыдущего поста.
читать дальше(ii)
Номенклатура «Фрагмента Прифтана»
Самое поразительное в этом фрагменте, с точки зрения читателей, знакомых с поздним опубликованным текстом, – непривычные имена, данные некоторым главным персонажам и местам: Прифтан вместо Смауга, Черная Гора и Дикий лес вместо Одинокой горы и Чернолесья, Бладортин вместо Гэндальфа и особенно гном Гэндальф вместо Торина Дубощита (сына Траина, сына Трора). Толкин гордился своей номенклатурой (радио интервью с Дэнисом Гэроултом, ВВС, 1965; см. также ДРРТ к СА, 16 декабря 1937 г., «Письма», стр. 26), и справедливо; в этом он превосходил любого другого писателя фэнтези, даже Дансени и Морриса, – он был способен использовать экзотизм одного и незамысловатый стиль другого, когда случай гарантирует отсутсвие потери собственных отличительных черт. В сущности передача имени «Гэндальф» гному, «Бладортин» – волшебнику вполне уместна. Гномье имя проистекает из того же списка в «Старшей Эдде», «Dvergatal», из которого взяты все имена гномов, сопровождающих Бильбо в походе, кроме одного;2 подобно им, оно старонорвежское. Фимбулфамби, первоначальное имя, предварительно данное Королю под Горой, персонажу, который позднее станет Трором Старым, также из старонорвежского; в этот раз из крохи эддического знания, известного как «Речи Высокого»3. Бладортин, напротив, эльфийское имя4 – в частности, из синдарина или «нолдорина», как он назывался в то время (см. Примечание 13 ниже о различии между номским, нолдорином и синдарином) – и, по существу, помогает отличать волшебника от его товарищей, как и самое по-английски звучащее «Бильбо Бэггинс» отделяет хоббита от остальной компании.
Не менее удивительно использование имени «Финголфин» для короля гоблинов, убитого Бычьим Ревом Туком: первое из многочисленных заимствований, которое четко связывает мир мистера Бэггинса с той мифологией. В то время как имя несомненно подбиралось по форме, содержание как разъяснение «элемент гольф, необоходимый для шутки», тем не менее вызывает большое потрясение у читателей, знакомых с великим эльфийским королем в «Сильмариллионе», «Наброске Мифологии» и «Лэ о Лейтиан», вызванное тем, что это имя, даже не на долгое время, предназначалось для короля гоблинов.6
Кажется совершенно ясным, что Толкин здесь, как в других местах в «Хоббите», использовал имена из уже написанных историй и набросков с небольшим беспокойством о том, как их новое использование гармонирует с первым появлением. Это совершенно понятно, когда мы вспоминаем, что это все, в конце концов, – неопубликованные и, по большей части, незаконченные истории, известные (в лучшем случае) двум или трем сторонним людям. Из других данных мы знаем, что Толкин потратил огромное количество времени на изобретение имен для своих персонажей (в бумагах «Властелина Колец» сохранилась целая страница черновых работ, чтобы показать, как Толкин, работая в своем стиле, отверг свыше тридцати имен для следопыта Троттера (т.е. «Бродяжника»), прежде чем в итоге пришел к «Арагорн»). Любой творец мог пожелать найти способ повторно использовать неопубликованный материал, созданный таким трудом, и Толкин был экономнее большинства; все множество его работ имеет единство, необычное для любого автора. Мифология наполняла его разум до предела, так что не удивительно заимствование им имен, идей и тем из нее для новой работы; действительно, было бы удивительно, если бы он не делал этого. Как он сам сказал в 1950 г. «даже убранный на полку «Сильмариллион» вместе со всем прочим бурно о себе заявлял. Он кипел и пузырился, просачивался и, возможно, портил все (имеющее хотя бы отдаленное отношение к «Фэери»), что я с тех пор пытался написать. Мне с трудом удалось не впустить его в «Фермера Джайлса», но написать продолжение он мне не дал. Он отбросил густую тень на последние главы «Хоббита» (пер. С.Лихачевой) (ДРРТ к СА, 24 февраля 1950 г.; «Письма», стр. 136).
Несколько других моментов также заслуживают комментария. Шутка о гольфе повторилась в поздних добавлениях, так что смерть короля гоблинов предоставила возможность для создания не одной, а двух новых игр для выживших в битве: гольф и шахматы. К счастью, вскоре Толкин поменял свое мнение об этом, скорее навязывающем веселье, и оно исчезло без следа на следующей стадии, где первоначальная шутка восстановилась в полной своей славе. Упоминания «Уводья» и бильбовской карты «Окрестностей» (заметьте, что не «Шира» – поздняя концепция еще не существовала) показывают, что главная часть окрестностей Бэг-энда (уже названного так) примерно такая же, как и впоследствии. Действительно, несмотря на малые, но значительные отличия, удивительно, как близко конечный вариант истории следует первоначальному спешному наброску, иногда даже во фразах. Одна интересная деталь, которая не сохранилась, заключена в вычеркнутой строке, где Бладортин рассказывает о своих попытках найти героя или воителя, чтобы он присоединился к походу, однако обнаруживает лишь, что все воители «заняты сражениями друг с другом в далеких землях» – возможно, отголоски войн Белерианда в текстах «Сильмариллиона»? – тогда как в отношении героев «в этих краях … не осталось, либо немного людей, гномов, эльфов или хоббитов». Идея героических воителей-хоббитов убийц драконов интригующая, и могла повлиять как на смутного персонажа в рукописях «Властелина Колец» Перегрина Боффина, или Троттера, хоббита-следопыта, который в конце концов превратился в Бродяжника (ср. ИС VI.371 и 385), так и на первоначальный план Толкина для кульминационного момента «Хоббита», описанный в Примечаниях к Плану B и C, что сам Бильбо должен был убить дракона (см. стр. 364 и 496).
(iii)
География Сказания и первая карта
Одна из наиболее примечательных вещей касательно этого отрывочного наброска, и то, в чем он более всего отличается от опубликованного текста, – случайное использование названий мест, взятых из реального мира: Китай, пустыня Гоби, Гиндукуш, даже Шетландские острова (при упоминании пони). Поначалу это вызывает у читателя впечатление, что мир мистера Бэггинса полностью отличается от легендарного мира «Сильмариллиона». Но впечатление это обманчиво, особенно когда мы учитываем, что на ранних этапах мифологии Лутания, одинокий остров, позднее известный как Тол Эрессеа, была самой Англией (КУС I.24-5); Кортирион среди дерев города Уорик; деревня Тавробель в Стаффордшире, где жили Толкины в ранние дни своего брака. Как Толкин изначально задумывал, его истории рассказывали мифическую историю Англии и соседних островов; замысел, от которого он никогда полностью не отказывался.7 В своей редакции «Книги Утраченных Сказаний» Кристофер Толкин то и дело предупреждает нас, что лишь потому, что элемент исключен из поздних версий одной из историй отца, не обязательно означает отказ от замысла; часто он просто отодвинут на задний план, находится в ожидании. Подобное несомненно верно и для «Хоббита».
То, что мир Бильбо, земли «Сильмариллиона» и наш собственный один и тот же, ясно из многих недвусмысленных утверждений Толкина:
«Средиземье», к слову сказать, это вовсе не название для земли «нети-небудет», не имеющей никакого отношения к нашему миру (как Меркурий у Эддисона8) . Я просто-напросто воспользовался среднеанглийским middel-erde (или erthe), вариантом древнеанглийского Middangeard: названия для населенных людьми земель «между морями». И хотя я отнюдь не пытался соотнести очертания гор и материков с тем, что геологи утверждают или предполагают касательно недавнего прошлого, в плане художественного вымысла подразумевается, что эта «история» имеет место быть в некий временной период реального Старого Света нашей планеты».
– ДжРРТ в Хоутон Мифлин ко., 30 июня 1955 г.; «Письма», стр. 220. (пер. С. Лихачевой)
Те дни, Третья Эпоха Средиземья, ныне в далеком прошлом, и очертания всех земель изменились; но места, где тогда жили хоббиты, несомненно те же, как те, в которых они еще задерживаются: Северо-Запад Древнего Мира, к востоку от Моря.
– ВК.14; курсив мой.
«Властелин Колец» … действие его происходит в Северном полушарии этой земли: мили — это мили, дни — это дни, погода — это погода.
– ДжРРТ к Форресту Дж. Акерману, июнь 1958 г.; «Письма», стр. 272 (пер. С. Лихачевой)
Так реальное созведие, подобное Большой Медведице (или, как Толкин предпочитал называть его, Серп), помещенное Эльберет на небеса «как вызов Мелькору … и знак рока» (Сильм.48), появляется на карте Фимбулфамби, и его может видеть Фродо в ночном небе над Бри (ВК.191); календари в Приложении D «Властелина Колец» рассчитываются, чтобы соответствовать планете с как раз орбитой Земли и так далее. Опасно экстраполировать в прошлое, от «Властелина Колец» к «Хоббиту», но кажется надежным заключить, что история Бильбо разделяет эту особенность, по крайней мере, с работами, которые и предшествовали ей, и следовали за ней: предполагается, что все они имели место в легендарном прошлом нашей планеты. Необходимо подчеркнуть слово «легендарное», поскольку Толкин писал фэнтези, а не псевдоисторию или псевдонауку в стиле Игнатия Доннелли или Иммануэля Великовский. Это освобождает его от любой обязанности приводить детали своего мира в соответствие с «тем, что геологи могут сказать или предположить» и заменять реальный доисторический период своим собственным замыслом.9 Подобно Британии Джеффри из Монмута и Эгидия из Хэма, мир Бильбо полон анахронизмов, от полицейских на велосипедах до настольных часов; в этом «Хоббит» имеет большее сходство с такими работами как «Птица с Дурным Глазом» и «Длинная история Портера» (обе в «Последней Книге Чудес» [1916 г.]), чем с, скажем, позднесредневековыми романами Уильяма Морриса.
Если взволнованная «туковская» речь Бильбо проясняет, что его мир прочно отождествляется с нашим собственным, может ли это быть также связано с богатой географией ранних произведений Толкина? Ответ, я полагаю, может быть найден, если обратиться к карте Фимбулфамби. Хотя она отличается в важных деталях от конечной версии, поразительно, как много неизменных элементов уже присутствовали и сохранились из этого первого торопливого наброска, который показывает гору лежащей плоско, подобно морской звезде. Среди этих деталей – расположение Главных Ворот (обозначенных «ГВ» на карте), потайная дверь (помеченная руной «Ф», как уверяется в подстрочном примечании Толкина на предыдущей странице Рп.; см. стр. 9), «Развалины города Дейл» и кое-что из окружающих земель: Бегущая река (которая первоначально брала курс на восток), «ДИКИЙ ЛЕС» и «ИССОХШАЯ ПУСТОШЬ».
Северо-восточный уступ Горы был отделен от другой высоты лишь небольшим пространством, которая исчезает к северо-востоку, вероятно, горная цепь – деталь, позднее пропавшая с карт Одинокой горы (ср. карта Трора V, Иллюстрация I [верх]), но сохранившаяся в обоих самых ранних набросках карты Глухомани (часть Примечаний к Плану; см. стр. 366-7), а также в более отточенной карте Глухомани, которая сопутствовала «Домашней Рукописи» (Иллюстрация I [внизу]) и которая почти что соединяла Железные Холмы и Одинокую гору.
Позднее первоначальное восточное течение Бегущей реки было пересмотрено, и река вместо этого изгибалась к югу после того, как миновала развалины города Дейл. Также добавлены некоторые новые особенности: Озерный город на Долгом озере (первый отмечен на карте, но не упомянут в тексте, последнее наоборот указано на карте, но не названо в тексте), Темнолесье (первоначально вдоль нижней или восточной границы карты, позднее расширено до левого края для образования западной границы, а затем на весь юго-западный угол карты) и болота между ними. Лесная река, заканчивающаяся северным изгибом, прежде чем впасть в озеро, присутствует, но не названа. Добавление всех этих дополнительных деталей делает эту первую карту предшественником не только карты Трора, но и крупномасштабной карты Глухомани. Наконец, на третьем этапе добавлений, вероятно сделанном, когда история достигла нынешней Главы XI (т.е. около двух лет после первого черновика), карандашом помечен первый лагерь гномов, прямо к западу от самого южного отрога горы (высота, которая позднее получит название Воронов холм). В то же самое время Толкин добавил профиль горы (также карандашом) в самом нижнем правом углу этой страницы; сравни его с более аккуратной детализированной версией, прямо основанной на нем, нарисованной к «Домашней Рукописи», которая воспроизведена на Иллюстрации II (вверху).
Темнолесье и Дикий лес, вероятно, просто два названия для того же самого места: великий девственный лес, который некогда покрывал большую часть Европы, один из остатков, носящий к этому дню имя Темный Лес. Как Толкин отмечает в письме к своему старшему внуку,
«Мирквуд» — это не моя выдумка, но название весьма древнее, отягощенное легендарными ассоциациями. Вероятно, в прагерманском языке так назывался обширный гористый лесной массив, в древности ограждавший с юга земли, на которых расселялись германские племена. В ряде преданий это слово использовалось конкретно для обозначения границы между готами и гуннами.
— ДжРРТ к Майклу Джорджу Толкину, 29 июля 1966 г.; «Письма», стр. 369
Однако это не прямое заимствование из исторического знания, как в случае имен гномов (хотя это также так), но и из литературных корней Толкина: Уильям Моррис, возможно, его главный пример для подражания как автору, и один из немногих, чье влияние он с гордостью признавал,10 использовал название Темнолесье в своем романе «Дом Вульфингов» [1888 г.] для великого леса, где германские лесные жители, герои истории, выиграли битву со вторгшимися римлянами. Кроме того, Карпентер рассказывает нам, что эта книга была одной из тех, который купил Толкин на призовые деньги, полученные, когда он выиграл премию Скита по английскому языку осенью 1914 г. (Карпентер, стр. 69), как раз в то время, когда он писал первые поэмы по своей мифологии.
Могут ли Чернолесье или Дикий лес быть связаны с любым из великих лесов в ранней мифологии Толкина? Несомненно сам Белерианд первоначально назывался «Броселианд» (позднее исправлено на «Брокелианд») в «Лэ о Лейтиан» (ИС III.160), «Квенте» 1930 г. (ИС IV, стр. 107-8, 115, 122, 125 и 131) и на первой карте «Сильмариллиона» (там же, между стр. 220 и 221); название, очевидно заимствованное у великого леса Брокелианд легенд о короле Артуре.11 Однако гораздо лучший кандидат – Таур-на-Фуин (также известный как Таур Фуин или просто Таурфуин), лес Ночи. Сравнение первой карты «Сильмариллиона» в томе IV «Истории Средиземья» с картой Фимбулфамби показывает поразительную параллельность в расположении в первой Таур-на-Фуина и Дор-на-Фауглита, разоренной равнины к северу между Белериандом и Тангородримом, также известной как Анфауглит, и в последней Дикого леса и Иссохшей пустоши; если соединить две карты, Гора, вероятно, будет юго-восточнее плоскогорий, позднее известных как Дортонион, прямо на восточном краю карты, рядом с тем местом, где Толкин позднее поместит холм Химринг (ср. опубликованную карту «Сильмариллиона»). От Бладортина мы знаем, что Иссохшая пустошь там, «где привыкли жить Великие Драконы», и я думаю это больше, чем совпадение, что Анфауглит это место, где внешний мир впервые увидел Глорунда, Анкалагона Черного и остальных драконов Моргота.
Эти параллели усилены личностью Некроманта. В «Лэ о Лейтиан» нам рассказывают, что после поражения от Лутиэн и Хуана некромант Тху принял облик вампира (т.е. летучей мыши-вампира) и полетел
в Таур-на-фуин, чтобы новый трон
и цитадель еще мрачнее там возвести.
— «Лэ о Лейтиан», строки 2821-2822; ИС III.255
«Квента» (ок. 1930 г.) просто кратко утверждает, что «Тху в обличии летучей мыши улетел в Таур-на-Фуин» и после разрушения его башни и погребения Фелагунда «Тху более туда не приходил» (ИС IV.111). В опубликованном «Сильмариллионе» [1977 г.] «Саурон [= Тху] … принял обличье вампира, огромного, словно черная туча, скрывающая луну, и бежал, роняя капли крови из горла на деревья, и прибыл в Таур-на-Фуин, и жил там, наполняя лес ужасом» (Сильм.175). Как мы увидим (стр. 73), ранее зачеркнутое упоминание в рукописи во Второй Фазе проясняет, что Некромант, чью башню разрушили Берен и Лутиэн, и Некромант, в чьих подземельях Бладортин встретил отца Гэндальфа, один и тот же. Отсюда кажется неизбежным заключение, что Таур-на-Фуин, лес, в который бежал некромант Тху, чтобы возвести «новый трон и цитадель еще более мрачную», и Темнолесье, где Некромант, побежденный Береном и Лутиэн, живет во времена истории мистера Бэггинса, один и тот же. Географическое расположение леса изменяется, когда «Третья Эпоха» Средиземья медленно принимает свою правильную форму по мере написания самого «Хоббита», в итоге (как показывает второй слой исправлений карты Фимбулфамби) развивая собственный ландшафт, который более не мог легко подстроиться под старую географию, так что «Темнолесье» стало занимать центральное положение в Глухомани (которое, кажется, теперь совершенно отличается от Белерианда) скорее ближе к лесу Дориата на старых картах «Сильмариллиона», нежели к Дортониону (место, которое в итоге заняли Серые горы на поздних картах Глухомани).
Последняя часть доказательств изначального отождествления Темнолесья, Таур-на-Фуина и Дикого леса может быть найдена на иллюстрациях. В первом издании «Хоббита» Темнолесье имело полутоновое изображение (см. Иллюстрацию VII [вверху]), которое, к сожалению, исчезло из переизданий. Сравнение этого рисунка с изображением, сделанным Толкином для Таур-ну-Фуина (H-S#54), чтобы иллюстрировать историю Турина Несчастного, показывает, что они идентичны, дерево к дереву. Изменения коснулись только несущественных деталей: двух эльфов на раскрашенном изображении, конечно же, нет на позднем рисунке, они заменены большим пауком и несколькими грибами. Само по себе это могло служить другим примером характерного для Толкина самозаимствования, но в сочетании с другими доказательствами, это кажется несомненным: два дерева выглядят похожими, потому что они те же самые; одна и та же часть леса, но в различные моменты его истории.
Следует отметить два любопытных момента касательно самой карты. Первый – компасная роза:
Рис.1: компасная роза с карты Фимбулфамби
Рисунок сверху очевидно намеревается воспроизвести Большую Медведицу (черные точки слева от созвездия, как воспроизведено на Фронтисписе, просто отдельные пятна и мазки на Рп.), и так указать север: изменение ориентации, чтобы повернуть карту на ее сторону и поместить Восток наверх, произошло гораздо позже. К югу – солнце. Восток обозначен солнцем, встающим над какой-то аркой или вратами, вероятно, Вратами Утра, упомянутыми в «Предании о Солнце и Луне», которые описываются как «великая арка … из сияющего золота, перегороженная серебряными вратами» (КУС I.216). Запад помечен горой с тремя пиками, возможно, предполагаются еще не упомянутые Туманные горы (которые, действительно, должны лежать к западу от Одинокой горы), но более вероятно – Гора Мира, Таникветиль на Запредельном Западе. Лишь двумя годами ранее Толкин сделал великолепный рисунок горы Таникветиль (Х-С#52), изображенный на передней стороне обложки и каталога «Дж.Р.Р.Толкин: жизнь и легенда» выставки в честь столетней годовщины в Бодлеанской библиотеке, и «Художника и иллюстратора», уже появлявшаяся в «Рисунках» (Иллюстрация 31). Этот известный рисунок представляет Таникветиль как высокий пик, окруженный меньшими высотами, который, по очертаниям, сильно похож на небольшую иллюстрацию на компасной розе.12
Другая сбивающая с толку особенность карты состоит в том, что она, в действительности, не соответствует описанной в сопутствующем тексте. В частности, Балин обращает внимание на «изображение дракона красным цветом на Горе», тогда как на этой карте нет ни дракона, ни следов красных чернил. Кроме того, Бладортин цитирует руническую запись, переводя ее как «Дверь пять футов высотой, и четверо [трое] в ряд через нее могут пройти». В сущности, если переводить дословно, руны на карте следует читать так:
ФАНГ
ТАЙНЫЙ ПРОХОД
ГНОМОВ
Руническая система та же самая, что и в опубликованном «Хоббите» – т.е. Толкин использовал исторические англо-саксонские руны, широко известные как «футарк», а не один из своих изобретенных алфавитов, таких как Кирт. Интересно использование слова «Фанг», потому что это ранний пример использования в «Хоббите» созданных им языков (в частности, номского, языка, который в итоге развился в синдарин).13 Также это ясная связь новой истории с ранним легендариумом Толкина и возврат к нему, преданиям, которые в конце концов были опубликованы как «Сильмариллион». В самой ранней версии легендариума, «Книге Утраченных Сказаний» (1917-20), одна из двух рас гномов известна как «Индрафанги» или «Длиннобороды»; в самом деле, использование слова «фанг» для «бороды» продолжилось во «Властелине Колец» («Фангорн», Древобрад). И, как мы узнаем в третьей главе, Гэндальф и все его товарищи принадлежат к Длиннобородым, или народу Дурина, как их позднее назовут, факт, впервые представленный на этом руническом отрывке.
Ниже руны и довольно зловеще выглядящая, с длинными ногтями рука-указатель были добавлены к версии процитированного текста Бладортина наряду с первым наброском обоих видимых посланий на карте и отрывок, ставший лунными рунами:
дверь пять футов высотой и трое в ряд там могут пройти
Встань у серого камня, когда постучит ворон и восходящее солнце
[будет >] в момент рассвета в День Дурина осветит
замочную скважину.
Второе предложение позднее было заключено в скобки; слово «ворон» было заменено «дроздом», а «замочная скважина» изменена на просто «ключ» (но вычеркнутая часть слова была подчеркнута, возможно, как знак того, что ее все же необходимо сохранить). Затем все предложение было вычеркнуто и заменено следующим:
Встань у серого камня, где стучит дрозд. Затем последние лучи заходящего солнца в День Дурина осветят замочную скважину.
Последнее, конечно, ближе к спонтанному переводу Эльронда того, что он прочитал на карте в Главе III; см. стр. 116.
Собранные вместе, эти несоответствия в черновике означали бы немного – даже после публикации слова на карте и их перевод в тексте не были согласованы, пока не были поправлены во втором издании (см. стр. 749) – это справедливо и для особого упоминания чего-то, что не было на карте, то есть изображения дракона красными чернилами на горе. Учитывая пристрастие Толкина к «отпечатанным текстам» – действительным физическим копиям документов, которые видели его персонажи, поздние примеры которого включают контракт Бильбо (Обложка к Части Второй: «Возвращение в Бэг-Энд») и страницы из Книги Мазарбул (подобный порыв можно увидеть в «Письмах Рождественского Деда») – вполне возможно, что он сделал чистовую копия карты, которая ныне утрачена. Возможно, выбор Толкином слов в комментарии Одену, что «в течение нескольких лет я не продвинулся дальше изготовления карты Трора» (см. стр. xii; курсив мой) предполагает скорее более разработку карты, нежели то, что этот грубый набросок нарисован прямо на страницах непрерывного повествования, однако это кажется слишком слабым основанием, на котором можно многое построить. Если она когда-нибудь существовала, утраченная карта должна быть полностью подобна следующей оставшейся карте (карта Трора I; см. Иллюстрация I [вверху]), на которой был ярлык «Карта Трора. Скопирована Б.Бэггинсом», сохранившая ориентацию на север карты Фимбулфамби и представляющая Гору в очень похожем стиле штриховки. Здесь присутствуют руны, переведенные Бладортином, а на оборотной стороне представлены лунные руны, начертанные на первой карте. Кроме того, на более новой карте дракон расположен прямо по центру Горы, в точности как описывал Балин, в отличие от конечной опубликованной версии карты (карта Трора II), где дракон летает над горой, а не лежит на ней, и вся картина была повернута на 90 градусов, так что Восток был помещен наверх карты (сравни Иллюстрацию I с ДАА.50 и 97). Но несмотря на все это, «Карта Трора. Скопированная Б.Бэггинсом», не была картой, о которой упоминали Балин и Бладортин, поскольку имена собственные, написанные на ней (Трор и Траин), появились лишь примерно в конце Второй Фазы, где-то через два года после того, как был оставлен Фрагмент Прифтана.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Например, Бифур, Бофур, Оин, Ори и Нори, чьи смешанные диалоги едва занимали бы одну страницу этой книги.
2 Подробнее о «Dvergatal», вставке к «Прорицанию Вельвы», первой поэме в «Старшей Эдде», см. Приложение III.
Единственное исключение – Балин, чье имя немного таинственно; почему его гномское имя должно быть единственным среди компании, которое взято не из списка в Эдде? Более того, в своем письме в «Обсервер» (Приложение II) Толкин не оставляет сомнений в том, что «имена гномов и волшебника [т.е. «Гэндальф»] взяты из Старшей Эдды». За недостатком каких-либо обратных утверждений, кажется, это означает, что все имена гномов можно найти в этом списке, тем самым очевидное отсутствие Балина еще более озадачивает. Возможно, Толкин полагал, что гномье имя, обычно переводимое как «Вали» (или иногда «Нали») следует произносить более правильно как «Бали» или «Балин». Или он мог взять это имя от «Блаина», таинственного персонажа, описанного в строке из «Прорицания Вельвы», непосредственно предшествующей правильному списку гномов, о котором говорят, что из его ног или костей были сотворены гномы. Более вероятно, что он позаимствовал имя из легенд о короле Артуре: сэр Балин был одним из известнейших, наиболее трагичных и неприятных ранних героев Круглого Стола. Он антигерой второй чаши весов «Легенды о короле Артуре» Мэлори (первая книги работы, общеизвестной под названием «Смерть короля Артура»); среди его более заметных достижений убийство Леди Озера перед всем двором Камелота, искалечение Короля-Рыбака (действие, которое привело к появлению Пустоши и в конце концов привело к походу за Граалем, чтобы исправить это) и убийство своего собственного брата, сэра Балана, на дуэли, где каждый получил смертельную рану. Если работа Мэлори действительно является источником, откуда Толкин заимствовал имя, то личности рыцаря это не касается, поскольку гном Балин безусловно добрейший из товарищей Бильбо.
3 «Havamal», строфа 103: «fimbulfambi heitir, saerfatt kann segja»: «Фимбулфамби звать его, который может сказать немного», т.е. могучий глупец или великий дурак. Элемент «фимбул» наиболее известен по его появлению в слове «Fimbulvter», Великой Зиме, чей приход предвещает конец мира в Северных преданиях. Я благодарен Кристоферу Толкину за установление источника и предоставление перевода.
4 О возможном значении имени Бладортин см. «Имя «Бладортин» на стр. 52-3.
5 Подробнее об имени «Бильбо» см. стр. 47-8
6 История Финголфина, подобная столь многим иным в мифологии, появилась постепенно, по мере того как развивались многослойные легенды. Вначале в «Утраченных Сказаниях» у нас есть «Голфинвег», номское имя Финвэ, владыки номов (КУС I.115 и 132). Затем в прозаическом фрагменте (вероятно написанном вскоре после 1920 г.), рассказывающем о прибытии эльфийского воинства из Валинора в «Великие Земли» (т.е. Средиземье), мы встречаем имя «Голфин», данное одному из наиболее выдающихся персонажей, старшему из трех сыновей и военачальников Гельмира, короля номов (или нолдор). Фрагмент заканчивается прежде, чем мы узнаем многое о деяниях Голфина, однако Кристофера Толкина делает вывод, что Гельмира следует отождествлять с Финвэ и что «Очевидно, что «Голфин» здесь – первое появление Финголфина» (ИС IV.6-8).
Само имя «Финголфин», кажется, впервые использовалось в незаконченной поэме «Лэ о Падении Гондолина», написанной вскоре после «Утраченных Сказаний» (т.е. где-то в начале 1920-х гг.). Тут нам рассказывается о
… Финголфине, могучем наследнике Гельмира. Искривленные клинки гламхот выпили жизнь Финголфина, когда он в одиночестве стоял подле Феанора …
— ИС III.146
В «Наброске Мифологии» 1926 г. Финголфин – старший сын Финна (= Финвэ) и старший брат Феанора; в исправлениях он стал вторым сыном Финна и остался им вплоть до опубликованного «Сильмариллиона». Неохотный участник мятежа нолдоли, этот Финголфин возвращается в Валинор после Сожжения Кораблей. Однако в исправлениях к «Наброску» он пешком ведет остатки Воинства через Скрежетущий Лед и погибает, когда Моргот прорывает «осаду Ангбанда»; здесь его гибель происходит совершенно независимо от Феанора, который уже был убит балрогом до того, как воинство Финголфина достигает Средиземья (см. ИС IV.14-15, 18-19, 22-24). В отрывке «Лэ о Лейтиан», написанном 27 и 28 сентября 1930 г. (т.е. в пределах нескольких месяцев написания Фрагмента Прифтана) Толкин описывает дуэль Финголфина и Моргота эпическим стилем (ИС III.284-6, 292), что делает одновременное применение имени к королю гоблинов только для его эффектного обезглавливания тем более удивительным; единственное, что у них общее, – драматическая природа их смертей.
7 Подробнее о значении реального мира как места действия для воображаемой предыстории Толкина см. мою статью «И все дни ее жизни забыты»: «Властелин Колец как мифическая предыстория» в юбилейном сборнике Блэквелдера («Властелин Колец, 1954-2004: образование в честь Ричарда Э. Блэквелдера», ред. Уэйна Г. Хэммонда и Кристины Скалл [2006], стр. 67-100).
8 «как Меркурий у Эддисона» – т.е. окружающая обстановка «Червь Уроборос» [1922 г.] Э.Р. Эддисона, книги, которая глубоко восхищала Толкина и из которой он позаимствовал некоторые элементы для «Властелина Колец»; сам Эддисон дважды был гостем Инклингов. Эддисон утверждает, что его воображаемые земли – Демонлэнд, Вичлэнд, Зимиамвия и остальные – находятся на планете Меркурий, к которой его рассказчик путешествует во сне в начале истории, но эта деталь не важна для истории и вскоре оставлена; они гораздо больше похожи на фон к елизаветинской или якобитской драме, чем на научную фантастику.
9 «Я сильно не люблю аллегорию во всех ее проявлениях, и всегда не любил, с тех пор, как вырос и стал достаточно осмотрителен, чтобы обнаружить ее присутствие. Мне куда больше нравится история, истинная или выдуманная…» – ДжРРТ, цитируется по Карпентеру, стр. 189; курсив мой.
10 «Мертвые болота и подступы к Мораннону отчасти обязаны Северной Франции после битвы на Сомме. А еще больше они обязаны Уильяму Моррису и его гуннам и римлянам, как, скажем, в «Доме сынов Волка» или в «Корнях горы» (с) пер. С.Лихачевой (ДжРРТ к профессору Л.У.
[26]
Форстеру, 31 декабря 1960 г.; «Письма», стр. 303). Гораздо раньше Толкин описал свою самую раннюю сохранившуюся попытку художественного вымысла, говоря, что «я пытаюсь переложить одно из преданий [«Калевалу»] … в виде небольшой такой повести, отчасти в духе романов Морриса, со стихотворными вставками тут и там» ДжРРТ к Эдит Брэтт, октябрь 1914 г.; «Письма», стр. 7). Итоговое предание, «История Куллерво», было прямым вдохновителем для истории Турина, одной из главных составляющих, которые образуют «Книгу Утраченных Сказаний» (ср. Верлин Флигер, «Прерванная Музыка: Создание мифологии Толкина» [2005 г.], стр. 28-9), а сама «Книга Утраченных Сказаний» сильно похожа на описательную конструкцию раннего шедевра Морриса «Земной Рай» [1865 г.], в котором группа скитальцев достигает отдаленной земли, где обменивается историями с ее хозяевами, пересказывая соответственно Северные и Классические легенды. Если Толкин отец современного фэнтези, тогда Моррис и Дансени – его дедушки, сильнее всего повлиявшие на самого Толкина.
11 Тот факт, что сам Толкин перенял название «Брокелианд» для своей мифологии, отчасти помогает объяснить его неприятие к весьма странному использованию Чарльзом Уильямсом этого названия в последнем цикле о короле Артуре. Это также проливает интересный свет на комментарий Толкина в «О волшебных сказках» об умалении (и физически, и образно) фэйри в преданиях конца семнадцатого столетия: «… великие путешествия заставляли мир казаться слишком узким, чтобы вместить и людей, и эльфов … волшебная страна Хай Брезейль на Западе стала просто Бразилией, землей красного красильного дерева» (ОВС.11) – «Брезейл», являющееся ирландским вариантом бретонского «Брокелианд».
Внутри мифа Толкина эхо этого названия сохранилось даже после вытеснения его «Белериандом» как названия для Великих Земель в «Оссирианде», предназначенном для самой восточной части былого Броселианда; см. также ИС III.160, где Кристофер Толкин отмечает, что «Оссирианд» дважды написан карандашом рядом со строками в «Лэ о Лейтиан» как предполагаемая замена для «Броселианда».
12 Д-р Джудит Пристмен, автор Бодлеанского каталога, отмечает, что собственное имя этого рисунка (номер 209 на выставке) – «Чертоги Манвэ на Горах Мира над Волшебным царством», и датируется он июлем 1928 г. (Пристмен, стр. 74). Поскольку, как мы видели, Толкин, вероятно, начал «Хоббит» летом 1930 г. (ср. «Хронология Написания», стр. xiii), это изображение должно быть еще вполне свежим в его памяти в то время, когда он писал Фрагмент Прифтана и рисовал эту первую карту.
13 Подробнее о связях между номским (т.е. языком номов или нолдор), нолдорином (немного более поздняя форма того же языка) и синдарином (конечная форма того языка, ныне задуманная не как язык возвратившихся в Средиземье нолдор, но как язык синдар, которые уже были там) см. стр. 562 и далее. Технически этот язык был известен как «нолдорин» в то время, когда Толкин писал «Хоббита», но чтобы избежать путаницы я нефиолологически обычно использовал «номский» для обозначения ранней (времен КУС) формы языка, как подтверждается в «Книге Утраченных Сказаний» и «Словаре номов», «нолдорин» для обозначения того же языка, как замыслено в рукописи «Хоббита» начала 1930 гг., и «синдарин» для обозначения «классической» формы того же языка, как он представлен в опубликованном «Хоббите» и «Властелине Колец».
Подробнее об этом постоянно развивающемся языке см. «Словарь номов» («Парма Эльдаламберон», вып. XI [1995]) [номский]; «Ламмас», или «Рассказ о языках» (ИС V.167-98 [1987]) и «Ранние фрагменты нолдорина» («Парма Эльдаламберон», вып. XII [2001]) [нолдорин]; «Врата в синдарин» Дэвида Сало [2004] [синдарин] и эссе «Номский это синдарин» Кристофера Гилсона («Легендариум Толкина: эссе по Истории Средиземья» [2000], стр. 95-104), которое свидетельствует о непрерывности языка, несмотря на меняющиеся концепции о говорящих на нем.
05.08.2012
Все, что было прежде, на Самиздате
читать дальше(ii)
Номенклатура «Фрагмента Прифтана»
Самое поразительное в этом фрагменте, с точки зрения читателей, знакомых с поздним опубликованным текстом, – непривычные имена, данные некоторым главным персонажам и местам: Прифтан вместо Смауга, Черная Гора и Дикий лес вместо Одинокой горы и Чернолесья, Бладортин вместо Гэндальфа и особенно гном Гэндальф вместо Торина Дубощита (сына Траина, сына Трора). Толкин гордился своей номенклатурой (радио интервью с Дэнисом Гэроултом, ВВС, 1965; см. также ДРРТ к СА, 16 декабря 1937 г., «Письма», стр. 26), и справедливо; в этом он превосходил любого другого писателя фэнтези, даже Дансени и Морриса, – он был способен использовать экзотизм одного и незамысловатый стиль другого, когда случай гарантирует отсутсвие потери собственных отличительных черт. В сущности передача имени «Гэндальф» гному, «Бладортин» – волшебнику вполне уместна. Гномье имя проистекает из того же списка в «Старшей Эдде», «Dvergatal», из которого взяты все имена гномов, сопровождающих Бильбо в походе, кроме одного;2 подобно им, оно старонорвежское. Фимбулфамби, первоначальное имя, предварительно данное Королю под Горой, персонажу, который позднее станет Трором Старым, также из старонорвежского; в этот раз из крохи эддического знания, известного как «Речи Высокого»3. Бладортин, напротив, эльфийское имя4 – в частности, из синдарина или «нолдорина», как он назывался в то время (см. Примечание 13 ниже о различии между номским, нолдорином и синдарином) – и, по существу, помогает отличать волшебника от его товарищей, как и самое по-английски звучащее «Бильбо Бэггинс» отделяет хоббита от остальной компании.
Не менее удивительно использование имени «Финголфин» для короля гоблинов, убитого Бычьим Ревом Туком: первое из многочисленных заимствований, которое четко связывает мир мистера Бэггинса с той мифологией. В то время как имя несомненно подбиралось по форме, содержание как разъяснение «элемент гольф, необоходимый для шутки», тем не менее вызывает большое потрясение у читателей, знакомых с великим эльфийским королем в «Сильмариллионе», «Наброске Мифологии» и «Лэ о Лейтиан», вызванное тем, что это имя, даже не на долгое время, предназначалось для короля гоблинов.6
Кажется совершенно ясным, что Толкин здесь, как в других местах в «Хоббите», использовал имена из уже написанных историй и набросков с небольшим беспокойством о том, как их новое использование гармонирует с первым появлением. Это совершенно понятно, когда мы вспоминаем, что это все, в конце концов, – неопубликованные и, по большей части, незаконченные истории, известные (в лучшем случае) двум или трем сторонним людям. Из других данных мы знаем, что Толкин потратил огромное количество времени на изобретение имен для своих персонажей (в бумагах «Властелина Колец» сохранилась целая страница черновых работ, чтобы показать, как Толкин, работая в своем стиле, отверг свыше тридцати имен для следопыта Троттера (т.е. «Бродяжника»), прежде чем в итоге пришел к «Арагорн»). Любой творец мог пожелать найти способ повторно использовать неопубликованный материал, созданный таким трудом, и Толкин был экономнее большинства; все множество его работ имеет единство, необычное для любого автора. Мифология наполняла его разум до предела, так что не удивительно заимствование им имен, идей и тем из нее для новой работы; действительно, было бы удивительно, если бы он не делал этого. Как он сам сказал в 1950 г. «даже убранный на полку «Сильмариллион» вместе со всем прочим бурно о себе заявлял. Он кипел и пузырился, просачивался и, возможно, портил все (имеющее хотя бы отдаленное отношение к «Фэери»), что я с тех пор пытался написать. Мне с трудом удалось не впустить его в «Фермера Джайлса», но написать продолжение он мне не дал. Он отбросил густую тень на последние главы «Хоббита» (пер. С.Лихачевой) (ДРРТ к СА, 24 февраля 1950 г.; «Письма», стр. 136).
Несколько других моментов также заслуживают комментария. Шутка о гольфе повторилась в поздних добавлениях, так что смерть короля гоблинов предоставила возможность для создания не одной, а двух новых игр для выживших в битве: гольф и шахматы. К счастью, вскоре Толкин поменял свое мнение об этом, скорее навязывающем веселье, и оно исчезло без следа на следующей стадии, где первоначальная шутка восстановилась в полной своей славе. Упоминания «Уводья» и бильбовской карты «Окрестностей» (заметьте, что не «Шира» – поздняя концепция еще не существовала) показывают, что главная часть окрестностей Бэг-энда (уже названного так) примерно такая же, как и впоследствии. Действительно, несмотря на малые, но значительные отличия, удивительно, как близко конечный вариант истории следует первоначальному спешному наброску, иногда даже во фразах. Одна интересная деталь, которая не сохранилась, заключена в вычеркнутой строке, где Бладортин рассказывает о своих попытках найти героя или воителя, чтобы он присоединился к походу, однако обнаруживает лишь, что все воители «заняты сражениями друг с другом в далеких землях» – возможно, отголоски войн Белерианда в текстах «Сильмариллиона»? – тогда как в отношении героев «в этих краях … не осталось, либо немного людей, гномов, эльфов или хоббитов». Идея героических воителей-хоббитов убийц драконов интригующая, и могла повлиять как на смутного персонажа в рукописях «Властелина Колец» Перегрина Боффина, или Троттера, хоббита-следопыта, который в конце концов превратился в Бродяжника (ср. ИС VI.371 и 385), так и на первоначальный план Толкина для кульминационного момента «Хоббита», описанный в Примечаниях к Плану B и C, что сам Бильбо должен был убить дракона (см. стр. 364 и 496).
(iii)
География Сказания и первая карта
Одна из наиболее примечательных вещей касательно этого отрывочного наброска, и то, в чем он более всего отличается от опубликованного текста, – случайное использование названий мест, взятых из реального мира: Китай, пустыня Гоби, Гиндукуш, даже Шетландские острова (при упоминании пони). Поначалу это вызывает у читателя впечатление, что мир мистера Бэггинса полностью отличается от легендарного мира «Сильмариллиона». Но впечатление это обманчиво, особенно когда мы учитываем, что на ранних этапах мифологии Лутания, одинокий остров, позднее известный как Тол Эрессеа, была самой Англией (КУС I.24-5); Кортирион среди дерев города Уорик; деревня Тавробель в Стаффордшире, где жили Толкины в ранние дни своего брака. Как Толкин изначально задумывал, его истории рассказывали мифическую историю Англии и соседних островов; замысел, от которого он никогда полностью не отказывался.7 В своей редакции «Книги Утраченных Сказаний» Кристофер Толкин то и дело предупреждает нас, что лишь потому, что элемент исключен из поздних версий одной из историй отца, не обязательно означает отказ от замысла; часто он просто отодвинут на задний план, находится в ожидании. Подобное несомненно верно и для «Хоббита».
То, что мир Бильбо, земли «Сильмариллиона» и наш собственный один и тот же, ясно из многих недвусмысленных утверждений Толкина:
«Средиземье», к слову сказать, это вовсе не название для земли «нети-небудет», не имеющей никакого отношения к нашему миру (как Меркурий у Эддисона8) . Я просто-напросто воспользовался среднеанглийским middel-erde (или erthe), вариантом древнеанглийского Middangeard: названия для населенных людьми земель «между морями». И хотя я отнюдь не пытался соотнести очертания гор и материков с тем, что геологи утверждают или предполагают касательно недавнего прошлого, в плане художественного вымысла подразумевается, что эта «история» имеет место быть в некий временной период реального Старого Света нашей планеты».
– ДжРРТ в Хоутон Мифлин ко., 30 июня 1955 г.; «Письма», стр. 220. (пер. С. Лихачевой)
Те дни, Третья Эпоха Средиземья, ныне в далеком прошлом, и очертания всех земель изменились; но места, где тогда жили хоббиты, несомненно те же, как те, в которых они еще задерживаются: Северо-Запад Древнего Мира, к востоку от Моря.
– ВК.14; курсив мой.
«Властелин Колец» … действие его происходит в Северном полушарии этой земли: мили — это мили, дни — это дни, погода — это погода.
– ДжРРТ к Форресту Дж. Акерману, июнь 1958 г.; «Письма», стр. 272 (пер. С. Лихачевой)
Так реальное созведие, подобное Большой Медведице (или, как Толкин предпочитал называть его, Серп), помещенное Эльберет на небеса «как вызов Мелькору … и знак рока» (Сильм.48), появляется на карте Фимбулфамби, и его может видеть Фродо в ночном небе над Бри (ВК.191); календари в Приложении D «Властелина Колец» рассчитываются, чтобы соответствовать планете с как раз орбитой Земли и так далее. Опасно экстраполировать в прошлое, от «Властелина Колец» к «Хоббиту», но кажется надежным заключить, что история Бильбо разделяет эту особенность, по крайней мере, с работами, которые и предшествовали ей, и следовали за ней: предполагается, что все они имели место в легендарном прошлом нашей планеты. Необходимо подчеркнуть слово «легендарное», поскольку Толкин писал фэнтези, а не псевдоисторию или псевдонауку в стиле Игнатия Доннелли или Иммануэля Великовский. Это освобождает его от любой обязанности приводить детали своего мира в соответствие с «тем, что геологи могут сказать или предположить» и заменять реальный доисторический период своим собственным замыслом.9 Подобно Британии Джеффри из Монмута и Эгидия из Хэма, мир Бильбо полон анахронизмов, от полицейских на велосипедах до настольных часов; в этом «Хоббит» имеет большее сходство с такими работами как «Птица с Дурным Глазом» и «Длинная история Портера» (обе в «Последней Книге Чудес» [1916 г.]), чем с, скажем, позднесредневековыми романами Уильяма Морриса.
Если взволнованная «туковская» речь Бильбо проясняет, что его мир прочно отождествляется с нашим собственным, может ли это быть также связано с богатой географией ранних произведений Толкина? Ответ, я полагаю, может быть найден, если обратиться к карте Фимбулфамби. Хотя она отличается в важных деталях от конечной версии, поразительно, как много неизменных элементов уже присутствовали и сохранились из этого первого торопливого наброска, который показывает гору лежащей плоско, подобно морской звезде. Среди этих деталей – расположение Главных Ворот (обозначенных «ГВ» на карте), потайная дверь (помеченная руной «Ф», как уверяется в подстрочном примечании Толкина на предыдущей странице Рп.; см. стр. 9), «Развалины города Дейл» и кое-что из окружающих земель: Бегущая река (которая первоначально брала курс на восток), «ДИКИЙ ЛЕС» и «ИССОХШАЯ ПУСТОШЬ».
Северо-восточный уступ Горы был отделен от другой высоты лишь небольшим пространством, которая исчезает к северо-востоку, вероятно, горная цепь – деталь, позднее пропавшая с карт Одинокой горы (ср. карта Трора V, Иллюстрация I [верх]), но сохранившаяся в обоих самых ранних набросках карты Глухомани (часть Примечаний к Плану; см. стр. 366-7), а также в более отточенной карте Глухомани, которая сопутствовала «Домашней Рукописи» (Иллюстрация I [внизу]) и которая почти что соединяла Железные Холмы и Одинокую гору.
Позднее первоначальное восточное течение Бегущей реки было пересмотрено, и река вместо этого изгибалась к югу после того, как миновала развалины города Дейл. Также добавлены некоторые новые особенности: Озерный город на Долгом озере (первый отмечен на карте, но не упомянут в тексте, последнее наоборот указано на карте, но не названо в тексте), Темнолесье (первоначально вдоль нижней или восточной границы карты, позднее расширено до левого края для образования западной границы, а затем на весь юго-западный угол карты) и болота между ними. Лесная река, заканчивающаяся северным изгибом, прежде чем впасть в озеро, присутствует, но не названа. Добавление всех этих дополнительных деталей делает эту первую карту предшественником не только карты Трора, но и крупномасштабной карты Глухомани. Наконец, на третьем этапе добавлений, вероятно сделанном, когда история достигла нынешней Главы XI (т.е. около двух лет после первого черновика), карандашом помечен первый лагерь гномов, прямо к западу от самого южного отрога горы (высота, которая позднее получит название Воронов холм). В то же самое время Толкин добавил профиль горы (также карандашом) в самом нижнем правом углу этой страницы; сравни его с более аккуратной детализированной версией, прямо основанной на нем, нарисованной к «Домашней Рукописи», которая воспроизведена на Иллюстрации II (вверху).
Темнолесье и Дикий лес, вероятно, просто два названия для того же самого места: великий девственный лес, который некогда покрывал большую часть Европы, один из остатков, носящий к этому дню имя Темный Лес. Как Толкин отмечает в письме к своему старшему внуку,
«Мирквуд» — это не моя выдумка, но название весьма древнее, отягощенное легендарными ассоциациями. Вероятно, в прагерманском языке так назывался обширный гористый лесной массив, в древности ограждавший с юга земли, на которых расселялись германские племена. В ряде преданий это слово использовалось конкретно для обозначения границы между готами и гуннами.
— ДжРРТ к Майклу Джорджу Толкину, 29 июля 1966 г.; «Письма», стр. 369
Однако это не прямое заимствование из исторического знания, как в случае имен гномов (хотя это также так), но и из литературных корней Толкина: Уильям Моррис, возможно, его главный пример для подражания как автору, и один из немногих, чье влияние он с гордостью признавал,10 использовал название Темнолесье в своем романе «Дом Вульфингов» [1888 г.] для великого леса, где германские лесные жители, герои истории, выиграли битву со вторгшимися римлянами. Кроме того, Карпентер рассказывает нам, что эта книга была одной из тех, который купил Толкин на призовые деньги, полученные, когда он выиграл премию Скита по английскому языку осенью 1914 г. (Карпентер, стр. 69), как раз в то время, когда он писал первые поэмы по своей мифологии.
Могут ли Чернолесье или Дикий лес быть связаны с любым из великих лесов в ранней мифологии Толкина? Несомненно сам Белерианд первоначально назывался «Броселианд» (позднее исправлено на «Брокелианд») в «Лэ о Лейтиан» (ИС III.160), «Квенте» 1930 г. (ИС IV, стр. 107-8, 115, 122, 125 и 131) и на первой карте «Сильмариллиона» (там же, между стр. 220 и 221); название, очевидно заимствованное у великого леса Брокелианд легенд о короле Артуре.11 Однако гораздо лучший кандидат – Таур-на-Фуин (также известный как Таур Фуин или просто Таурфуин), лес Ночи. Сравнение первой карты «Сильмариллиона» в томе IV «Истории Средиземья» с картой Фимбулфамби показывает поразительную параллельность в расположении в первой Таур-на-Фуина и Дор-на-Фауглита, разоренной равнины к северу между Белериандом и Тангородримом, также известной как Анфауглит, и в последней Дикого леса и Иссохшей пустоши; если соединить две карты, Гора, вероятно, будет юго-восточнее плоскогорий, позднее известных как Дортонион, прямо на восточном краю карты, рядом с тем местом, где Толкин позднее поместит холм Химринг (ср. опубликованную карту «Сильмариллиона»). От Бладортина мы знаем, что Иссохшая пустошь там, «где привыкли жить Великие Драконы», и я думаю это больше, чем совпадение, что Анфауглит это место, где внешний мир впервые увидел Глорунда, Анкалагона Черного и остальных драконов Моргота.
Эти параллели усилены личностью Некроманта. В «Лэ о Лейтиан» нам рассказывают, что после поражения от Лутиэн и Хуана некромант Тху принял облик вампира (т.е. летучей мыши-вампира) и полетел
в Таур-на-фуин, чтобы новый трон
и цитадель еще мрачнее там возвести.
— «Лэ о Лейтиан», строки 2821-2822; ИС III.255
«Квента» (ок. 1930 г.) просто кратко утверждает, что «Тху в обличии летучей мыши улетел в Таур-на-Фуин» и после разрушения его башни и погребения Фелагунда «Тху более туда не приходил» (ИС IV.111). В опубликованном «Сильмариллионе» [1977 г.] «Саурон [= Тху] … принял обличье вампира, огромного, словно черная туча, скрывающая луну, и бежал, роняя капли крови из горла на деревья, и прибыл в Таур-на-Фуин, и жил там, наполняя лес ужасом» (Сильм.175). Как мы увидим (стр. 73), ранее зачеркнутое упоминание в рукописи во Второй Фазе проясняет, что Некромант, чью башню разрушили Берен и Лутиэн, и Некромант, в чьих подземельях Бладортин встретил отца Гэндальфа, один и тот же. Отсюда кажется неизбежным заключение, что Таур-на-Фуин, лес, в который бежал некромант Тху, чтобы возвести «новый трон и цитадель еще более мрачную», и Темнолесье, где Некромант, побежденный Береном и Лутиэн, живет во времена истории мистера Бэггинса, один и тот же. Географическое расположение леса изменяется, когда «Третья Эпоха» Средиземья медленно принимает свою правильную форму по мере написания самого «Хоббита», в итоге (как показывает второй слой исправлений карты Фимбулфамби) развивая собственный ландшафт, который более не мог легко подстроиться под старую географию, так что «Темнолесье» стало занимать центральное положение в Глухомани (которое, кажется, теперь совершенно отличается от Белерианда) скорее ближе к лесу Дориата на старых картах «Сильмариллиона», нежели к Дортониону (место, которое в итоге заняли Серые горы на поздних картах Глухомани).
Последняя часть доказательств изначального отождествления Темнолесья, Таур-на-Фуина и Дикого леса может быть найдена на иллюстрациях. В первом издании «Хоббита» Темнолесье имело полутоновое изображение (см. Иллюстрацию VII [вверху]), которое, к сожалению, исчезло из переизданий. Сравнение этого рисунка с изображением, сделанным Толкином для Таур-ну-Фуина (H-S#54), чтобы иллюстрировать историю Турина Несчастного, показывает, что они идентичны, дерево к дереву. Изменения коснулись только несущественных деталей: двух эльфов на раскрашенном изображении, конечно же, нет на позднем рисунке, они заменены большим пауком и несколькими грибами. Само по себе это могло служить другим примером характерного для Толкина самозаимствования, но в сочетании с другими доказательствами, это кажется несомненным: два дерева выглядят похожими, потому что они те же самые; одна и та же часть леса, но в различные моменты его истории.
Следует отметить два любопытных момента касательно самой карты. Первый – компасная роза:
Рис.1: компасная роза с карты Фимбулфамби
Рисунок сверху очевидно намеревается воспроизвести Большую Медведицу (черные точки слева от созвездия, как воспроизведено на Фронтисписе, просто отдельные пятна и мазки на Рп.), и так указать север: изменение ориентации, чтобы повернуть карту на ее сторону и поместить Восток наверх, произошло гораздо позже. К югу – солнце. Восток обозначен солнцем, встающим над какой-то аркой или вратами, вероятно, Вратами Утра, упомянутыми в «Предании о Солнце и Луне», которые описываются как «великая арка … из сияющего золота, перегороженная серебряными вратами» (КУС I.216). Запад помечен горой с тремя пиками, возможно, предполагаются еще не упомянутые Туманные горы (которые, действительно, должны лежать к западу от Одинокой горы), но более вероятно – Гора Мира, Таникветиль на Запредельном Западе. Лишь двумя годами ранее Толкин сделал великолепный рисунок горы Таникветиль (Х-С#52), изображенный на передней стороне обложки и каталога «Дж.Р.Р.Толкин: жизнь и легенда» выставки в честь столетней годовщины в Бодлеанской библиотеке, и «Художника и иллюстратора», уже появлявшаяся в «Рисунках» (Иллюстрация 31). Этот известный рисунок представляет Таникветиль как высокий пик, окруженный меньшими высотами, который, по очертаниям, сильно похож на небольшую иллюстрацию на компасной розе.12
Другая сбивающая с толку особенность карты состоит в том, что она, в действительности, не соответствует описанной в сопутствующем тексте. В частности, Балин обращает внимание на «изображение дракона красным цветом на Горе», тогда как на этой карте нет ни дракона, ни следов красных чернил. Кроме того, Бладортин цитирует руническую запись, переводя ее как «Дверь пять футов высотой, и четверо [трое] в ряд через нее могут пройти». В сущности, если переводить дословно, руны на карте следует читать так:
ФАНГ
ТАЙНЫЙ ПРОХОД
ГНОМОВ
Руническая система та же самая, что и в опубликованном «Хоббите» – т.е. Толкин использовал исторические англо-саксонские руны, широко известные как «футарк», а не один из своих изобретенных алфавитов, таких как Кирт. Интересно использование слова «Фанг», потому что это ранний пример использования в «Хоббите» созданных им языков (в частности, номского, языка, который в итоге развился в синдарин).13 Также это ясная связь новой истории с ранним легендариумом Толкина и возврат к нему, преданиям, которые в конце концов были опубликованы как «Сильмариллион». В самой ранней версии легендариума, «Книге Утраченных Сказаний» (1917-20), одна из двух рас гномов известна как «Индрафанги» или «Длиннобороды»; в самом деле, использование слова «фанг» для «бороды» продолжилось во «Властелине Колец» («Фангорн», Древобрад). И, как мы узнаем в третьей главе, Гэндальф и все его товарищи принадлежат к Длиннобородым, или народу Дурина, как их позднее назовут, факт, впервые представленный на этом руническом отрывке.
Ниже руны и довольно зловеще выглядящая, с длинными ногтями рука-указатель были добавлены к версии процитированного текста Бладортина наряду с первым наброском обоих видимых посланий на карте и отрывок, ставший лунными рунами:
дверь пять футов высотой и трое в ряд там могут пройти
Встань у серого камня, когда постучит ворон и восходящее солнце
[будет >] в момент рассвета в День Дурина осветит
замочную скважину.
Второе предложение позднее было заключено в скобки; слово «ворон» было заменено «дроздом», а «замочная скважина» изменена на просто «ключ» (но вычеркнутая часть слова была подчеркнута, возможно, как знак того, что ее все же необходимо сохранить). Затем все предложение было вычеркнуто и заменено следующим:
Встань у серого камня, где стучит дрозд. Затем последние лучи заходящего солнца в День Дурина осветят замочную скважину.
Последнее, конечно, ближе к спонтанному переводу Эльронда того, что он прочитал на карте в Главе III; см. стр. 116.
Собранные вместе, эти несоответствия в черновике означали бы немного – даже после публикации слова на карте и их перевод в тексте не были согласованы, пока не были поправлены во втором издании (см. стр. 749) – это справедливо и для особого упоминания чего-то, что не было на карте, то есть изображения дракона красными чернилами на горе. Учитывая пристрастие Толкина к «отпечатанным текстам» – действительным физическим копиям документов, которые видели его персонажи, поздние примеры которого включают контракт Бильбо (Обложка к Части Второй: «Возвращение в Бэг-Энд») и страницы из Книги Мазарбул (подобный порыв можно увидеть в «Письмах Рождественского Деда») – вполне возможно, что он сделал чистовую копия карты, которая ныне утрачена. Возможно, выбор Толкином слов в комментарии Одену, что «в течение нескольких лет я не продвинулся дальше изготовления карты Трора» (см. стр. xii; курсив мой) предполагает скорее более разработку карты, нежели то, что этот грубый набросок нарисован прямо на страницах непрерывного повествования, однако это кажется слишком слабым основанием, на котором можно многое построить. Если она когда-нибудь существовала, утраченная карта должна быть полностью подобна следующей оставшейся карте (карта Трора I; см. Иллюстрация I [вверху]), на которой был ярлык «Карта Трора. Скопирована Б.Бэггинсом», сохранившая ориентацию на север карты Фимбулфамби и представляющая Гору в очень похожем стиле штриховки. Здесь присутствуют руны, переведенные Бладортином, а на оборотной стороне представлены лунные руны, начертанные на первой карте. Кроме того, на более новой карте дракон расположен прямо по центру Горы, в точности как описывал Балин, в отличие от конечной опубликованной версии карты (карта Трора II), где дракон летает над горой, а не лежит на ней, и вся картина была повернута на 90 градусов, так что Восток был помещен наверх карты (сравни Иллюстрацию I с ДАА.50 и 97). Но несмотря на все это, «Карта Трора. Скопированная Б.Бэггинсом», не была картой, о которой упоминали Балин и Бладортин, поскольку имена собственные, написанные на ней (Трор и Траин), появились лишь примерно в конце Второй Фазы, где-то через два года после того, как был оставлен Фрагмент Прифтана.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Например, Бифур, Бофур, Оин, Ори и Нори, чьи смешанные диалоги едва занимали бы одну страницу этой книги.
2 Подробнее о «Dvergatal», вставке к «Прорицанию Вельвы», первой поэме в «Старшей Эдде», см. Приложение III.
Единственное исключение – Балин, чье имя немного таинственно; почему его гномское имя должно быть единственным среди компании, которое взято не из списка в Эдде? Более того, в своем письме в «Обсервер» (Приложение II) Толкин не оставляет сомнений в том, что «имена гномов и волшебника [т.е. «Гэндальф»] взяты из Старшей Эдды». За недостатком каких-либо обратных утверждений, кажется, это означает, что все имена гномов можно найти в этом списке, тем самым очевидное отсутствие Балина еще более озадачивает. Возможно, Толкин полагал, что гномье имя, обычно переводимое как «Вали» (или иногда «Нали») следует произносить более правильно как «Бали» или «Балин». Или он мог взять это имя от «Блаина», таинственного персонажа, описанного в строке из «Прорицания Вельвы», непосредственно предшествующей правильному списку гномов, о котором говорят, что из его ног или костей были сотворены гномы. Более вероятно, что он позаимствовал имя из легенд о короле Артуре: сэр Балин был одним из известнейших, наиболее трагичных и неприятных ранних героев Круглого Стола. Он антигерой второй чаши весов «Легенды о короле Артуре» Мэлори (первая книги работы, общеизвестной под названием «Смерть короля Артура»); среди его более заметных достижений убийство Леди Озера перед всем двором Камелота, искалечение Короля-Рыбака (действие, которое привело к появлению Пустоши и в конце концов привело к походу за Граалем, чтобы исправить это) и убийство своего собственного брата, сэра Балана, на дуэли, где каждый получил смертельную рану. Если работа Мэлори действительно является источником, откуда Толкин заимствовал имя, то личности рыцаря это не касается, поскольку гном Балин безусловно добрейший из товарищей Бильбо.
3 «Havamal», строфа 103: «fimbulfambi heitir, saerfatt kann segja»: «Фимбулфамби звать его, который может сказать немного», т.е. могучий глупец или великий дурак. Элемент «фимбул» наиболее известен по его появлению в слове «Fimbulvter», Великой Зиме, чей приход предвещает конец мира в Северных преданиях. Я благодарен Кристоферу Толкину за установление источника и предоставление перевода.
4 О возможном значении имени Бладортин см. «Имя «Бладортин» на стр. 52-3.
5 Подробнее об имени «Бильбо» см. стр. 47-8
6 История Финголфина, подобная столь многим иным в мифологии, появилась постепенно, по мере того как развивались многослойные легенды. Вначале в «Утраченных Сказаниях» у нас есть «Голфинвег», номское имя Финвэ, владыки номов (КУС I.115 и 132). Затем в прозаическом фрагменте (вероятно написанном вскоре после 1920 г.), рассказывающем о прибытии эльфийского воинства из Валинора в «Великие Земли» (т.е. Средиземье), мы встречаем имя «Голфин», данное одному из наиболее выдающихся персонажей, старшему из трех сыновей и военачальников Гельмира, короля номов (или нолдор). Фрагмент заканчивается прежде, чем мы узнаем многое о деяниях Голфина, однако Кристофера Толкина делает вывод, что Гельмира следует отождествлять с Финвэ и что «Очевидно, что «Голфин» здесь – первое появление Финголфина» (ИС IV.6-8).
Само имя «Финголфин», кажется, впервые использовалось в незаконченной поэме «Лэ о Падении Гондолина», написанной вскоре после «Утраченных Сказаний» (т.е. где-то в начале 1920-х гг.). Тут нам рассказывается о
… Финголфине, могучем наследнике Гельмира. Искривленные клинки гламхот выпили жизнь Финголфина, когда он в одиночестве стоял подле Феанора …
— ИС III.146
В «Наброске Мифологии» 1926 г. Финголфин – старший сын Финна (= Финвэ) и старший брат Феанора; в исправлениях он стал вторым сыном Финна и остался им вплоть до опубликованного «Сильмариллиона». Неохотный участник мятежа нолдоли, этот Финголфин возвращается в Валинор после Сожжения Кораблей. Однако в исправлениях к «Наброску» он пешком ведет остатки Воинства через Скрежетущий Лед и погибает, когда Моргот прорывает «осаду Ангбанда»; здесь его гибель происходит совершенно независимо от Феанора, который уже был убит балрогом до того, как воинство Финголфина достигает Средиземья (см. ИС IV.14-15, 18-19, 22-24). В отрывке «Лэ о Лейтиан», написанном 27 и 28 сентября 1930 г. (т.е. в пределах нескольких месяцев написания Фрагмента Прифтана) Толкин описывает дуэль Финголфина и Моргота эпическим стилем (ИС III.284-6, 292), что делает одновременное применение имени к королю гоблинов только для его эффектного обезглавливания тем более удивительным; единственное, что у них общее, – драматическая природа их смертей.
7 Подробнее о значении реального мира как места действия для воображаемой предыстории Толкина см. мою статью «И все дни ее жизни забыты»: «Властелин Колец как мифическая предыстория» в юбилейном сборнике Блэквелдера («Властелин Колец, 1954-2004: образование в честь Ричарда Э. Блэквелдера», ред. Уэйна Г. Хэммонда и Кристины Скалл [2006], стр. 67-100).
8 «как Меркурий у Эддисона» – т.е. окружающая обстановка «Червь Уроборос» [1922 г.] Э.Р. Эддисона, книги, которая глубоко восхищала Толкина и из которой он позаимствовал некоторые элементы для «Властелина Колец»; сам Эддисон дважды был гостем Инклингов. Эддисон утверждает, что его воображаемые земли – Демонлэнд, Вичлэнд, Зимиамвия и остальные – находятся на планете Меркурий, к которой его рассказчик путешествует во сне в начале истории, но эта деталь не важна для истории и вскоре оставлена; они гораздо больше похожи на фон к елизаветинской или якобитской драме, чем на научную фантастику.
9 «Я сильно не люблю аллегорию во всех ее проявлениях, и всегда не любил, с тех пор, как вырос и стал достаточно осмотрителен, чтобы обнаружить ее присутствие. Мне куда больше нравится история, истинная или выдуманная…» – ДжРРТ, цитируется по Карпентеру, стр. 189; курсив мой.
10 «Мертвые болота и подступы к Мораннону отчасти обязаны Северной Франции после битвы на Сомме. А еще больше они обязаны Уильяму Моррису и его гуннам и римлянам, как, скажем, в «Доме сынов Волка» или в «Корнях горы» (с) пер. С.Лихачевой (ДжРРТ к профессору Л.У.
[26]
Форстеру, 31 декабря 1960 г.; «Письма», стр. 303). Гораздо раньше Толкин описал свою самую раннюю сохранившуюся попытку художественного вымысла, говоря, что «я пытаюсь переложить одно из преданий [«Калевалу»] … в виде небольшой такой повести, отчасти в духе романов Морриса, со стихотворными вставками тут и там» ДжРРТ к Эдит Брэтт, октябрь 1914 г.; «Письма», стр. 7). Итоговое предание, «История Куллерво», было прямым вдохновителем для истории Турина, одной из главных составляющих, которые образуют «Книгу Утраченных Сказаний» (ср. Верлин Флигер, «Прерванная Музыка: Создание мифологии Толкина» [2005 г.], стр. 28-9), а сама «Книга Утраченных Сказаний» сильно похожа на описательную конструкцию раннего шедевра Морриса «Земной Рай» [1865 г.], в котором группа скитальцев достигает отдаленной земли, где обменивается историями с ее хозяевами, пересказывая соответственно Северные и Классические легенды. Если Толкин отец современного фэнтези, тогда Моррис и Дансени – его дедушки, сильнее всего повлиявшие на самого Толкина.
11 Тот факт, что сам Толкин перенял название «Брокелианд» для своей мифологии, отчасти помогает объяснить его неприятие к весьма странному использованию Чарльзом Уильямсом этого названия в последнем цикле о короле Артуре. Это также проливает интересный свет на комментарий Толкина в «О волшебных сказках» об умалении (и физически, и образно) фэйри в преданиях конца семнадцатого столетия: «… великие путешествия заставляли мир казаться слишком узким, чтобы вместить и людей, и эльфов … волшебная страна Хай Брезейль на Западе стала просто Бразилией, землей красного красильного дерева» (ОВС.11) – «Брезейл», являющееся ирландским вариантом бретонского «Брокелианд».
Внутри мифа Толкина эхо этого названия сохранилось даже после вытеснения его «Белериандом» как названия для Великих Земель в «Оссирианде», предназначенном для самой восточной части былого Броселианда; см. также ИС III.160, где Кристофер Толкин отмечает, что «Оссирианд» дважды написан карандашом рядом со строками в «Лэ о Лейтиан» как предполагаемая замена для «Броселианда».
12 Д-р Джудит Пристмен, автор Бодлеанского каталога, отмечает, что собственное имя этого рисунка (номер 209 на выставке) – «Чертоги Манвэ на Горах Мира над Волшебным царством», и датируется он июлем 1928 г. (Пристмен, стр. 74). Поскольку, как мы видели, Толкин, вероятно, начал «Хоббит» летом 1930 г. (ср. «Хронология Написания», стр. xiii), это изображение должно быть еще вполне свежим в его памяти в то время, когда он писал Фрагмент Прифтана и рисовал эту первую карту.
13 Подробнее о связях между номским (т.е. языком номов или нолдор), нолдорином (немного более поздняя форма того же языка) и синдарином (конечная форма того языка, ныне задуманная не как язык возвратившихся в Средиземье нолдор, но как язык синдар, которые уже были там) см. стр. 562 и далее. Технически этот язык был известен как «нолдорин» в то время, когда Толкин писал «Хоббита», но чтобы избежать путаницы я нефиолологически обычно использовал «номский» для обозначения ранней (времен КУС) формы языка, как подтверждается в «Книге Утраченных Сказаний» и «Словаре номов», «нолдорин» для обозначения того же языка, как замыслено в рукописи «Хоббита» начала 1930 гг., и «синдарин» для обозначения «классической» формы того же языка, как он представлен в опубликованном «Хоббите» и «Властелине Колец».
Подробнее об этом постоянно развивающемся языке см. «Словарь номов» («Парма Эльдаламберон», вып. XI [1995]) [номский]; «Ламмас», или «Рассказ о языках» (ИС V.167-98 [1987]) и «Ранние фрагменты нолдорина» («Парма Эльдаламберон», вып. XII [2001]) [нолдорин]; «Врата в синдарин» Дэвида Сало [2004] [синдарин] и эссе «Номский это синдарин» Кристофера Гилсона («Легендариум Толкина: эссе по Истории Средиземья» [2000], стр. 95-104), которое свидетельствует о непрерывности языка, несмотря на меняющиеся концепции о говорящих на нем.
05.08.2012
Все, что было прежде, на Самиздате
@темы: переводы, история хоббита