Песнь II. Предыдущая здесь.
читать дальше[161]
II
Далеко к Северу под каменными холмами
в пещерах черных стоял трон, 100
огнями подземными освещенный,
которые стонущие ледяные ветра
полыхать и мерцать заставляли в темном дыме;
дрожащие едкие кольца душили
бессолнечный воздух глубоких темниц, 105
где сгибались и ползали злые создания.
Там сидел король: ни эльфом,
ни смертной крови, ни добрым духом
земли или небес мог он быть,
гораздо старше, более могучий, чем камень 110
из которого построен мир, чем огонь,
что горит внутри, более свирепый и ужасный;
и мысли глубокие были в его сердце:
темная сила, что отдельно жила.
Непобедимые копья из стали 115
сигнала его ждали. Жалости не знали
легионы его выстроенной ненависти,
которой волк и ворон ждут;
и черные вóроны сидели и кричали
на их черных знаменах, и далеко 120
были слышны их отвратительные ужасные напевы
над вонью и растоптанными мертвецами.
Огнем и мечом его разрушение кровавое
на всех, кто не склонил головы,
подобно молнии пало. Северная земля 125
лежала, стеная, под его ужасной рукой.
Но там все еще жил, замерзший, скрываясь,
бесстрашный смелый Барахир,
земли и власти лишенный,
кто некогда рожден был правителем людей, 130
а ныне изгоем таился и прятался
в суровом вереске и сером лесу,
[162]
и с ним остались верные люди,
Берен, его сын, и десять других.
Однако малым был их охотничий отряд, 135
все еще свирепым и бесстрашным был каждый воин,
и храбрые деяния они еще не раз совершали,
и любили леса, чьи тропы более приятными
казались им, чем быть рабом того черного трона
и томиться в каменных чертогах. 140
Король Моргот их все еще жестоко преследовал
воинами и собаками, и волка и кабана,
заклятьем безумия наполнив, он послал
убить их, когда по лесу будут бродить;
однако ничто не вредило им многие годы, 145
пока, вкратце сказать, какими слезами
часто оплакивали в годы минувшие,
никаких слез ныне не хватит, не было совершено
деянье несчастное; не подозревая,
они угодили в ловушку Моргота. 150
Горлим был тем, кто, устав
от тяжкого труда, и бегства, и нападений,
одной ночью случайно свернул
через темные поля украдкой на встречу
с тайным другом в долине, 155
и обнаружил усадьбу, бледно мерцающую
в свете туманных звезд, всю темную,
кроме одного окошка, откуда огонек
мелькающей свечи виднелся.
Туда он заглянул и исполнился сомненьем, 160
он видел, словно в глуби сновидений,
когда тоска обманывает сердце во сне,
свою жену вблизи угасающего огня,
оплакивающую его, утраченного; ее тонкое одеяние
и седеющие волосы, и побледневшая щека 165
о слезах и об одиночестве говорили.
«А! прекрасная и нежная Эйлинель,
которая, я думал, в темном аду
давно уж заключена! Прежде, чем бежал,
казалось мне, я видел тебя убитой и мертвой 170
в ту ночь внезапного страха,
когда я потерял все, чем дорожил»:
так мыслил с тяжелым сердцем изумленный,
[163]
из темноты снаружи глядящий.
Но прежде, чем он осмелился назвать ее имя 175
или спросить, как она бежала и пришла
в эту далекую долину под холмами,
он услышал крик под этими холмами!
Там рядом ухала охотящаяся сова
предвещающим голосом. Он услышал завывание 180
диких волков, что следовали за ним
и выслеживали по пятам сквозь тусклые тени.
Его безжалостные, он знал хорошо,
охотники Моргота преследовали.
Чтобы Эйлинель вместе с ним они не убили, 185
молча он повернул прочь
и подобно дикому зверю, петляя, повел
по своим окольным тропам через каменистое дно
ручья и через зыбкую топь,
пока вдалеке от домов людей, 190
он не скрылся подле немногочисленных товарищей
в тайном месте; и тьма сгустилась
и уменьшилась, а он все еще сторожил неусыпно
и видел мрачную зарю, ползущую
по влажным небесам над темными деревьями. 195
Болезнь охватила его против покоя,
и надежды, и даже рабских цепей,
если мог он снова найти свою жену.
Но все, что он мыслил меж любовью к владыке
и ненавистью к презренному королю, 200
и тоской по прекрасной Эйлинель,
которая увяла одна, какое предание поведает?
Все же наконец, когда многие дни
размышлений его разум изумили,
он нашел слуг короля, 205
и просил их к своему владыке отвести
мятежника, что ищет прощения,
если, случайно, прощение можно купить
вестями о Барахире смелом
и о том, где его убежище и укрытие 210
лучше всего найти ночью или днем.
И так печальный Горлим, уведенный
в те темные, глубоко вырытые чертоги,
пал пред коленями Моргота
[164]
и доверился тому жестокому сердцу, 215
что никогда не знало правды.
Молвил Моргот: «Эйлинель прекрасную
ты непременно найдешь, и там,
где она живет и ждет тебя,
вместе вы будете всегда, 220
и, разлученные, более не будете тосковать.
Такую награду должен он получить, что принес
эти добрые вести, о дражайший предатель!
Ибо Эйлинель живет не здесь,
а в тенях смерти блуждает, 225
лишенная мужа и дома –
призрак которой, возможно, был,
сдается мне, тем, что ты видел!
Теперь, пройдя через врата боли,
землю, что просил ты, жестоко получишь; 230
ты должен к безлунным туманам ада
спуститься и искать свою Эйлинель.»
Так умер Горлим мучительной смертью
и проклял себя во вздохе предсмертном,
а Барахир был схвачен и убит, 235
и все добрые деяния совершались впустую.
Но обман Моргота навеки не привел к успеху,
и не над всеми своими врагами восторжествовал,
и некоторые по-прежнему сражались,
уничтожая то, что злоба сотворила. 240
Так люди считали, что Моргот создал
дьявольский призрак, что открыл тайну
души Горлима и так погубил
давнюю отчаянную надежду,
что жила посреди одинокого леса; 245
однако Берен по счастливой судьбе
в тот день долго охотился вдалеке,
и, застигнутый тьмой в незнакомых местах, находился
вдали от своих товарищей. Во сне
он почувствовал, что ужасная тьма крадется 250
к его сердцу, и понял, что деревья
были обнажены и согнуты от заунывного ветерка;
на них не было листьев, но вóроны темные
густо сидели, словно листья, на ветвях и коре
и каркали, и, когда они каркали, каждый клюв 255
[165]
ронял каплю крови; паутина
невидимая обвила его руки и ноги,
пока, изнуренный, на край
бессточного пруда, дрожа, не лег.
Там увидел он дрожащую тень 260
вдалеке над серой водой,
что выросла до тусклого очертания над ней
и скользила по безмолвному озеру,
и она медленно подошла, тихо
и печально сказала: «Се! Горлим здесь, 265
предатель преданный, ныне стоит! Не бойся,
но поспеши! Ибо Моргота пальцы почти
на горле твоего отца. Он знает
о ваших местах встречи, вашем сокрытом убежище»,
и обо всем зле рассказал, 270
что сделал он и над которым трудился Моргот.
Тогда Берен быстро пробудился, ища
свой меч и лук, и спешил словно ветер,
что ножами срезает тонкие ветви
осенних деревьев. Наконец он пришел, 275
его сердце охвачено горящим пламенем,
туда, где лежал Барахир, его отец;
он пришел слишком поздно. На рассвете
он нашел дома преследуемых людей,
лесной остров в топи, 280
и птицы взлетели внезапным облаком –
среди громко кричавших не было ни одной болотной птицы.
Вóроны и черные вороны
в ряд сидели на ольхе;
один каркал: «Ха! Берен пришел слишком поздно», 285
и все отвечали: «Слишком поздно! Слишком поздно!»
Там Берен похоронил кости своего отца
и грудой сложил валуны,
и трижды проклял имя Моргота,
но не плакал, ибо ледяным было его сердце. 290
Тогда по болотам, и полям, и горам
он преследовал, пока рядом с источником,
извергающим жар из подземных огней,
не нашел убийц и своего врага,
кровожадных солдат короля. 295
И один из них смеялся и показывал кольцо,
[166]
которое снял с руки мертвого Барахира.
«Это кольцо в далеком Белерианде,
заметьте, товарищи», – сказал он, – «было выковано.
Такое золотом не купить, 300
ради него я убил Барахира,
этого дурака-разбойника, который, как они говорят, совершил
давным-давно подвиг на службе
у Фелагунда. Может быть так;
ибо Моргот велел мне принести его назад, 305
и все же, сдается мне, у него предостаточно
бóльших богатств в сокровищницах.
Такая жадность не приличествует такому владыке,
и я намерен сказать,
что рука Барахира была пустой!» 310
Однако, когда он говорил, стрела пронеслась;
с пронзенным сердцем он замертво пал.
Морготу понравилось, что собственный враг
ему послужил, нанеся удар,
что покарал нарушителя его слова. 315
Однако Моргот не рассмеялся, когда услышал,
что Берен, словно волк одинокий,
бешено прыгнул из-за камня
посреди того лагеря около пруда
и схватил кольцо, и прежде чем вопли 320
гнева и ярости вырвались из их глоток,
бежал от своих врагов. Его блестящая кольчуга
из стальных колец была сплетена, копье не
могло пронзить сплетение гномьего искусства;
и он затерялся в скалах и колючках, 325
ибо в зачарованный час рожден был Берен;
их жажда охотящаяся никогда не узнала,
какой путь выбрали его бесстрашные ноги.
Как бесстрашный Берен был прославлен,
как человек самый смелый на земле, 330
пока Барахир еще жил и сражался;
но ныне печаль его душу привела
к темному отчаянию и лишила его сладости
жизни, так что он жаждал ножа,
или копья, или меча, который положет конец его страданиям, 335
и страшился лишь рабских цепей.
Опасности он искал и гнался за смертью
[167]
и так избежал судьбы, которой добивался,
и, не переводя дыхание, на деяния удивительные отваживался,
шепот о которых далеко разошелся, 340
и тихо пели песни по вечерам
о чудесах, которые он некогда совершал,
в одиночку, окруженный, потерянный в ночи
туманной или лунной, или под светом
широкого глаза дня. Леса, 345
что на север глядели, жестокой кровной местью
и смертью он наполнил для народа Моргота;
его товарищами были бук и дуб,
которые не подводили его, и многие создания
с шерстью, и шкурой, и оперенными крыльями; 350
и многие духи, что в камнях,
в горах древних и пустынях одинокие
жили и бродили, его были друзьями.
Однако редко изгнанника добр конец,
и Моргот был королем более сильным, 355
чем все в этом мире, с тех пор в песнях
поется, и его мудрость обширная
медленно и непременно того, кто ему бросил вызов,
оградит и окружит. Тогда, наконец,
должен Берен бежать из леса защищенного 360
и земель, которые любил и где лежит его отец,
оплакиваемый тростниками, под трясиной.
Под грудой мшистых камней
ныне крошатся те некогда могучие кости,
но Берен бежит с одинокого Севера 365
одной осенней ночью и пробирается вперед;
лагерь своих бдительных врагов
он пересек – тихо через него прошел.
Больше не запоет его тайная тетива,
больше не полетят его строганные стрелы, 370
больше не ляжет его охотничья голова
на вереск под небом.
Луна, что смотрела посреди тумана
на сосны, ветер, что свистел
среди вереска и папоротников, 375
не нашли его более. Звезды, что горели
на Севере серебряным огнем
в морозном воздухе, Пылающий Вереск,
как люди называли во дни давно минувшие,
[168]
стояли позади него и сияли 380
над землей, и озером, и затемненным холмом,
покинутой топью и горным ручейком.
Его лицо смотрело на Юг от Земли Ужаса,
откуда только злые тропы вели,
и только стопы людей самых смелых 385
могли пересечь холодные Тенистые горы.
Их северные склоны наполнены горем,
злом и смертельным врагом;
их южные лики обрывались отвесно
в скалистые вершины и столб, 390
чьи основания оплетены обманом
и омываются горьковато-сладкими водами.
Там в пропасти и лощинах таилась магия,
ибо вдалеке за пределом
пронизывающих глаз, если смотреть не 395
с головокружительной высоты, что пронзала воздух,
где только орлы жили и кричали,
можно было заметить серый и мерцающий
Белерианд, Белерианд,
границы земли фэйри. 400
ПРИМЕЧАНИЯ
128 в А: бесстрашный, смелый владыка людей
134 в А: Маглор, его сын, и десять других.
141 в А: Но король Бауглир их жестоко преследовал
177-9 В более раннем варианте:
в эту далекую долину посреди холмов,
которую возделывают изможденные голодные люди,
там рядом ухала охотящаяся сова
205 нашел: в более раннем варианте искал
209-10 в А: с вестями об отряде Владыки Эгнора,
и о том, где их убежища на этой земле
235 в А: и Эгнор был предан и убит
246 в А: однако Маглор по счастливой судьбе,
охотившийся и т.д.
272 в А: пока Маглор быстро не пробудился, ища
277 в А: где лежал его отец Эгнор;
297 в А: он снял с убитой руки Эгнора:
[169]
298 Брокелианд в А, Броселианд в B, измененное на Белерианд.
301 в А: ради него я убил Эгнора
304 Келегорм в А, измененное на Фелагот, а затем на Фелагунд
310 в А: я обнаружил, что рука Эгнора пуста!»
313-16 Эти четыре строки были заключены в скобки, и что в строке 317 изменено на Тогда, прежде чем текст B был передан К. С. Льюису (отцовская нумерация строк исключает их, а льюисовские ссылки на строки подтверждают это). Льюис не согласился с исключением 313-14, и я оставил все четыре строки. См. стр. 318-19.
317, 329 Маглор в А, Берен в В
326 в А: и глубоких ущельях, пронзающих горы.
331-3 в А: прежде чем Эгнор в глуши
был убит; но ныне его одиночество,
горе и отчаяние лишили его жизни
360 в А: гордый Маглор бежал из леса защищенного
(fast используется в значении «надежно защищенный от нападения»; ср. прочность (fastness)).
365 Маглор в А, Берен в В
377-81 в А: на Севере серебряным огнем
в морозном воздухе, что люди назвали
Тимбридилем во дни давно минувшие,
он оставил их позади, и сияли,
будто серп небесного поля,
который Бридиль, звезд королева, поместила
над землями, и озерами, и затемненными холмами,
Пятая и шестая строки заключены в скобки, а фраза и сияли в четвертой изменена на сиял.
383-4 Ср. строки 49-50.
399 Брокелианд в А, Броселианд в В, измененное на Белерианд.
Комментарии к Песне II
В этой Песне история предательства отряда изгнанников уже в тексте А по сути близка к конечной форме; но нет ни следа этой истории в какой-либо форме раньше, чем она появилась в первых черновиках «Лэ о Лейтиан», написанных летом 1925 г. (см. стр. 150). В комментариях к «Истории Тинувиэли» я отметил (II.52):
Кажется очевидным, что в это время история Берена и его отца (Эгнора) была задумана лишь в самых общих чертах; в любом случае, нет указаний на историю отряда изгнанников, возглавляемого его отцом и предательства Горлима Злосчастного до того, как появился первый вариант «Лэ о Лейтиан».
В действительности существуют отличия в сюжете Лэ от истории, рассказанной в «Сильмариллионе» (стр. 162 и далее): так дом, где Горлим видел призрак Эйлинели, в Лэ не принадлежал ему; предательство было более серьезным и преднамеренным – в Лэ он разыскивал слуг Моргота
[170]
с намерением раскрыть убежище изгнанников; и он предстал перед самим Морготом (не Тху-Сауроном). Но эти отличия малы по сравнению с общими чертами, такими как отсутствие Маглора-Берена в тот роковой день, призрак Горлима, идущий к нему по воде озера во сне, птицы-падальщики на ольхе, пирамида из камней, завладение кольцом, дружба с птицами и зверями.
Что касается имен в тексте А: Горлим и Эйлинель остались. Пара Маглор-Берен уже обсуждалась (стр. 159). Эгнор по-прежнему было именем его отца, как в «Утраченных Сказаниях» (исправление на Барахир во второй версии «Истории Тинувиэли», 11-43, было изменением, мимоходом сделанным годы спустя). Бауглир (которое внесено во время написания «Детей Хурина», стр. 52) по всему тексту изменяется на Моргот, однако это не значит, что имя было отвергнуто, поскольку оно появляется позднее в тексте В Лэ и сохраняется в «Сильмариллионе».
Варда в А зовется Бридиль (примечание к строкам 377-81), как и в аллитерационной поэме «Бегство нолдоли» (стр. 135, 139); но озадачивает то, что созвездие Большая Медведица в том же отрывке называется Тимбридиль, ибо согласно старому номскому словарю это титул самой Варды (как можно было бы ожидать: ср. Тимоэтари, I.269). «Серп Богов» (Валакирка) здесь – «серп небесного поля», помещенный Бридиль Королевой Звезд. Я вообще не могу объяснить название Пылающий Вереск, которое появляется в В (строка 378); оно вновь появляется в версии «Сильмариллиона» 1930 г.:
Им [Семи Звездам] дали множество названий, но в древние дни Севера и эльфы, и люди называли их Пылающий Вереск, а некоторые Серпом Богов.
Относительно самого раннего мифа о Большой Медведице см. I.114, 133.
Указания на географию событий редки, и число их не возрастает в тексте В. Таур-на-Фуин был упомянут ранее в В (строка 52), однако в настоящей Песне фактически не говорится, что это был край, где таились изгнанники, хотя нет причин сомневаться, что это было именно то место, куда отец поместил их. Идущий на юг Маглор-Берен пересек «холодные Тенистые горы» (строка 386). Тенистые горы несколько раз упоминались в «Детях Хурина», где они ограждали Хитлум, отражаясь в озерцах Иврина, как и в «Сильмариллионе». Однако очевидно, что при таком использовании названия для Берена было бы невозможно пересечь Тенистые горы, если бы он выходил из Таур-на-Фуина, двигаясь на юг к Дориату. В «Очерке Мифологии» Берен также «пересекает Тенистые Горы и, изведав тяжкие лишения, приходит в Дориат», подобное сказано и в версии 1930 г.; в последнем тексте, однако, «горы Тени» были изменено на «горы Ужаса». Тогда становится ясно, что в «Лэ о Лейтиан» мой отец использовал название «Тенистые горы» в другом значении, нежели в «Детях Хурина», и что Тенистые горы настоящей
[171]
Песни – это первое упоминание Эред Горгорот, гор Ужаса, «пропастей, в которые обрывается Дортонион [Таур-ну-Фуин] на юге» («Сильмариллион», стр. 95); однако вновь появляется другое значение (стр. 234). Озеро, у которого, скрываясь, жили Эгнор-Барахир и его отряд, в «Сильмариллионе» (стр. 162) названное Тарн Аэлуин, не упоминается в Лэ, где их убежище находилось на «лесном острове в топи» (280). То, что орочий лагерь располагался около источника (также неназванного), возникает в Лэ, и здесь это горячий источник (292-3); в «Сильмариллионе» это был Источник Ривиля над Топями Серех.
Самая примечательная из особенностей этой Песни, которые касаются развития легенд, спасение Барахиром Фелагунда в Битве Внезапного Пламени («Сильмариллион», стр. 152) впервые проглядывает в «службе» Эгнора Келегорму в А (строки 301-4, где в тексте В Фелагунд и Барахир). «Келегорм» уже прекратил свое короткое существование в качестве замены Тинголу (см. стр. 159), и теперь он снова один из сыновей Феанора, как это было в «Детях Хурина». Когда были написаны эти строки в А, Келегорм (и Куруфин) являлись основателями Нарготронда после прорыва Осады Ангбанда – история, которая, кажется, возникла во время написания «Детей Хурина», см. стр. 83-5; и именно Келегорма, который отдал ему свое кольцо, в этой битве спас Эгнор-Барахир. В тексте В история снова двигалась вперед с появлением (Фелагота >) Фелагунда, спасенного Барахиром, основателя Нарготронда, навязывая Келегорму и Куруфину совершенно другую роль.
В А Эгнор и его сын Маглор (Берен) люди (например, Эгнор был «владыкой людей», примечание к строке 128). В первой версии «Детей Хурина» Берен по-прежнему оставался эльфом, в то время как во второй версии отец, кажется, не определился с его происхождением (см. стр. 124-5). Даже теперь, как будет видно позднее, он окончательно не разрешил этот вопрос.